альтернативный текстНа этой фотографии Сергею Голубкову 18 лет. Неиссякаемый оптимизм был дан ему от рождения и помогал творить великие дела всю жизнь.
Сергей Голубков со своими одноклассницами. С Таней Кореньковой-Додух (стоит слева) Сергей дружил всю жизнь.
Семья родственников, в которой Сергей жил на первом и втором курсе в Санкт-Петербурге. В одной комнате…
Дедушка Еспер Всеволодович Иванов со своими внуками Леонидом, Сергеем и Густавом Голубковыми.
Фирменная улыбка Сергея Голубкова, не покидавшая его всю жизнь, до последнего вздоха. 1961 г., Сталинград
Леонид Ефименко, Евгений Гусев, Сергей Голубков и Владимир Додух. Они не только вместе учились в Ленинградском технологическом институте, но и жили в одной комнате в общежитии, и дружили всю жизнь.
Фотография Сергея и Инги из фотоателье сразу после загса 18 декабря 1958 года.
Рядом с Сергеем – мама Инги, Нина Павловна Васильева, спасительная тёща.
Всю жизнь Сергей Викторович занимался спецхимией: сначала производил, потом – руководил этой огромной подотраслью в стране.
Дискуссия Сергея Викторовича Голубкова и Марка Анатольевича Захарова в Театре Ленинского комсомола по поводу производственной темы на сцене была опубликована во французском журнале «Пари Матч», 1982 г.
Лауреаты закрытой Ленинской премии 1972 года: слева направо – И.В. Мартынов, С.В. Голубков, В.М. Зимин, А.П. Томилов, И.М. Мильготин.
Главным в Клубе СОП (санитарно-обмывочный пункт) был волейбол!
В Москве Сергей Викторович пристрастился к теннису, но его страстью с детства и до последних дней оставались шахматы.
Друзья Голубковых в Волгограде – большая семья Бисекеновых. Рядом с Сергеем Викторовичем – Галия и Инга. Обе – в одинаковых платьях. Весьма распространённая ситуация в СССР, поскольку все отоваривались в одних и тех же магазинах с ограниченным ассортиментом.
На корпоративах советских времён приглашённые звёзды не требовались. Танец маленьких лебедей – коронный номер Сергея Викторовича (второй справа в первом ряду), начало 70-х годов.
Леонид Аркадьевич Костандов, министр химической промышленности СССР, и его заместитель, верный и надёжный друг Сергей Викторович Голубков.
Сергея Викторовича Голубкова и Юрия Михайловича Лужкова связывали множество совместных полезных дел, смелых реализованных проектов и тёплая дружба.

Спасительная тёща

Моя тёща, Нина Павловна Васильева, – человек замечательный и, в общем-то, выдающийся. В своё время она работала под нача­лом Юрия Владимировича Андропова в Петрозаводском горкоме партии, и они дружили. Затем работала заведующей промышлен­ным отделом обкома партии, председателем обкома профсоюзов Карельской АССР, после чего её назначили министром соцобеспе­чения в республиканском правительстве, и она очень много сде­лала для того, чтобы в Карелии пенсионеры и инвалиды получали максимально возможную заботу от государства. Многое сделала она и для острова Валаам, где размещались детские дома и дома престарелых. Нину Павловну в Карелии уважали и обожали. При этом моя тёща была очень строгим человеком: своим родным и близким – никаких поблажек и привилегий. За всё время, когда мы приезжали в Петрозаводск, только один раз дала мне свою служебную машину с водителем на пару часов, чтобы посмотреть город.

Нина Павловна сыграла громадную роль не только в нашей се­мейной, но и в моей жизни. Я уже рассказывал, что настоящую се­мейную свадьбу в Петрозаводске нам устроила именно она. Впро­чем, родители не баловали нашу молодую студенческую семью. Моя мама жила бедно, как тогда говорили, от зарплаты до зар­платы, если что и подбрасывала нам, так это домашние заготовки. Нина Павловна и вовсе считала, что мы сами должны устраивать свою жизнь, и, конечно, была права.

У нас это вполне получалось. После женитьбы я сильно приба­вил в учёбе, не могу сказать, что на первых курсах я шалберничал, учился, в целом, хорошо, а тут стал отлично и собрал коллекцию из всех возможных именных стипендий. А это были очень приличные деньги по тем временам – 800 рублей до реформы, столько полу­чали молодые специалисты на производстве. Инга тоже хорошо училась, и двух более чем приличных стипендий нам вполне хва­тало на безбедную жизнь. Правда, бывало, что перед стипендией деньги кончались. Тогда мы шли в букинистический магазин, сда­вали книги по кулинарии, которые Инга собирала, а потом, получив стипендию, выкупали их. Если что-то к тому времени уходило, то покупали новые.

Инга окончила институт на год раньше меня и уехала работать в Петрозаводск. Этот год я жил в общежитии, Инга приезжала ко мне на выходные, и мои соседи по комнате на эти дни деликатно пере­бирались к друзьям, чтобы дать нам возможность побыть вместе. А через год мы отправились работать в Сталинград.

Нина Павловна не вмешивалась в нашу жизнь, но внима­тельно следила за нашими успехами. Она регулярно приезжа­ла к нам, чтобы пообщаться с внучками. Ей очень нравилось, как развивается моя карьера и карьера Инги. Её уважение ко мне росло с каждым моим новым назначением или правитель­ственной наградой. И всё шло хорошо, пока у меня в цеху не случилось происшествие, в результате которого пострадали несколько человек, к счастью – пострадали легко. Но по су­ществовавшему тогда порядку против меня, начальника цеха, возбудили дело, причём передали его следователю из другого района. Я не относился к этой угрозе всерьёз, поскольку был уверен, что для судебного разбирательства нет оснований. Но вот следователь так не думал. На самом деле, думал он только об одном – как на этом деле нажиться. Я поначалу не понимал его весьма прозрачных намёков, что дело можно замять за со­ответствующее вознаграждение, я не так был воспитан, да и не сталкивался никогда с подобной ситуацией, что неудивительно – взяточничество тогда не было распространено, тем более в правоохранительных органах. Когда же до меня дошло, я отве­тил весьма резко. Тогда следователь решил отыграться по всей строгости закона.

В один из дней меня приглашает директор завода и говорит: «Сергей, извини, я сделал всё, что мог, но тебя будут судить и осу­дят. Готовься, суд завтра». Помню, вернулся домой чуть пораньше, чем обычно, рассказал всё Инге – что завтра суд, что нужно со­брать вещи, потому что после суда попаду в тюрьму и домой уже не вернусь. Спокойно говорю, хотя на душе кошки скребут. Такова была ещё одна сторона нашего тогдашнего миропонимания, кото­рое проистекало из недавнего прошлого, когда в лагеря попадали за малейшую провинность и даже без неё. Как говорится, от сумы и от тюрь­мы не зарекайся. Мы и не зарекались. Инга приняла новость относительно спо­койно, без паники, потому что верила: спра­ведливость восторжествует.

И тут звонит тёща. У меня уже в то время стоял дома служеб­ный телефон, солидный такой, с выходом на междугородку. Тёща мгновенно по голосу Инги понимает, что что-то не так. «Инга, что случилось?» – «Мама, поговори с Сергеем», – и даёт мне трубку. Честно говоря, рассказывать обо всём тёще было неудобно и даже стыдно – подвёл семью, что ни говори. Я что-то промям­лил в том духе, что завтра я, возможно, покину семью на некото­рое время… Но Нина Павловна вытрясла из меня всё и положила трубку.

Утром проснулся, как обычно, в четыре утра, и стал собирать­ся на работу – решил сходить в цех напоследок и всё проверить. Тюрьма – тюрьмой, а дело – делом, за него душа болит. Инга, как всегда, накормила меня завтраком. Выхожу из дому в половине шестого, открываю входную дверь и вижу подсунутый под неё конверт. Письмо адресовано мне, товарищу Голубкову С.В. А суть письма такая – в связи с отсутствием состава преступления дело закрывается, а подписка о невыезде снимается. И подпись – про­курор Волгоградской области такой-то, уже не помню имени. Я, со­вершенно обалдевший, протягиваю письмо Инге, а она улыбается и говорит спокойно и уверенно: «Так ведь и не могло быть иначе». Наивная вера в справедливость! Она и в мыслях не допускала, что меня осудят.

И только спустя какое-то время я узнал, что своим спасением обязан тёще. Оказывается, Нина Павловна сразу после разговора со мной в восемь вечера позвонила своему коллеге, председа­телю Волгоградского областного совета профсоюзов: «Слушай, ты мне сам рассказывал про Сергея, какой он знаковый и полез­ный для области человек, человек с большим будущим. Что у вас там происходит? Какой такой суд? Ты уж вмешайся, разберись, суд на завтра назначен». Он поднял прокуроров. Они ночью (!) ра­зобрались в моём деле, увидели, что никакого преступления нет, написали письмо, которое фактически снимало обвинение, и от­правили курьера доставить его мне домой. Вся эта история раз­ворачивалась с восьми вечера до половины шестого утра, когда я поднял конверт.

По прошествии лет всё это метко окрестили «телефонным пра­вом». Уж как его клеймили в перестройку! А я при этом думал, что система, конечно, неправильная, но часто именно телефонное пра­во помогало восстановить справедливость. За примерами мне не надо было далеко ходить.

К слову, о справедливости. Тот самый следователь, который, не получив от меня взятки, жаждал моей крови, в скором времени сел на двенадцать лет в тюрьму за взятки. Как мы немного кощун­ственно шутили в то время, награда нашла героя.

А тёща!.. До этого случая я её уважал, после – боготворил.

ИНГА

Моя мама, как и все тёщи, поначалу относи­лась к Сергею настороженно. Она страшно удивилась, когда узнала, что Сергей с дипло­мом о высшем образовании начал работать на заводе аппаратчиком. Ей это показалось странным и тревожным – а вдруг её зять и вправду на большее не способен? Но собы­тия развивались бурно, Сергей стремитель­но двигался в гору, и тон тёщи быстро изменился – со снисходи­тельного на уважительный. Теперь мама разговаривала с Сергеем на равных и с интересом выслушивала его суждения по всем акту­альным вопросам. А такая возможность была, поскольку каждый год мы не меньше недели проводили в Петрозаводске или в со­вместных поездках. Да и мама приезжала в Волгоград раз в год на два-три дня, оторвав их от своего отпуска. Уезжала всегда нагру­женная подарками.

Помню сцену на вокзале «Проводы тёщи». Мы уже на перроне, сто­им с мамой у вагона, Сергей, как всегда, задерживается. И вдруг бе­жит: в руках пакеты, коробки, а в зубах – роза. Он пролетает мимо нас в купе, а мама, попыхивая папироской, говорит: «Как не люблю уезжать от Инуськи. Вечно с котомками. То ли дело от Ваденьки – всегда налег­ке» (Вадим – брат Инги. – Ред.). Мама действительно любила ездить налегке, с минимальным багажом. Но Сергей допустить не мог, чтобы тёща уехала без подарков и гостинцев. Это же нонсенс!

Как только мы получили свои первые зарплаты, то дружно решили, что должны помогать родителям, посы­лать им подарки. Что можно было купить в Волгограде? Козьи пуховые платки. Они стоили, правда, дорого, 150– 180 рублей, больше, чем моя или его зарплата. Но мы ко­пили три-четыре месяца и покупали платок – маме Зое, маме Нине, потом бабушке Валентине, бабушке Жене…

Когда пуховыми платками были обеспечены все, мы переключились на продукты: собирали и отправляли по­сылки либо с вяленой рыбой, либо с какими-то продукта­ми, которые мы получали по талонам на химзаводе – там было чем поживиться и удивить. Мама реагировала на наши действия своеобразно. С одной стороны, ей было приятно, что о ней заботятся. Но с другой, будучи главой семьи, она не видела себя в роли человека, которому надо помогать.

Когда Сергей стал замминистра, маму буквально распирала необыкновенная гордость. Она рассказывала о Сергее своим коллегам, о его работе, его поездках – она была в курсе всех его дел. А в 90-е годы она часто гово­рила: «Вот, всё ругают советскую власть. А при какой ещё власти мальчишка из железнодорожного поселка мог са­мостоятельно пройти весь путь до замминистра и выра­сти в крупного государственного человека?!».

ЦИТАТА

Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а насколько хорошо сыграна.

Луций Анней Сенека