От ненависти до любви…

Страх перед самолётами, животный, подкожный страх, жил во мне с детства – со времён Великой Отечественной войны. Мне было три года, когда началась война и нас эвакуировали в Улья­новск. Мы ехали из Орши поездом, который обстреливали и бомбили из немецких самолётов на протяжении всего пути. Ког­да мы прибыли в Ульяновск и открыли двери вагонов, из них по­валили облака пуха, за которым ничего не было видно. Это был пух из подушек и перин – ими закрывали окна, стены и потолки внутри вагонов. Они, как ни странно, защищали нас от немецких пуль и осколков. Этот способ гражданские переняли у военных, которые отправляли на фронт солдат под прикрытием подушек. Звук самолётов, несущих смертоносные бомбы, сопровождал нас всю войну. Я его ненавидел и боялся.

И надо же было такому случиться, что рядом с моим заводом в Волгограде разместилось Качинское высшее военное авиаци­онное училище лётчиков со специальным аэродромом, где обу­чали курсантов летать на истребителях. Наш завод шефствовал над училищем – мы помогали ему разными приборами, кормили персонал в наших столовых. А курсанты помогали заводу – на­пример, убирали нашу гигантскую территорию, за что мы плати­ли училищу небольшие деньги. В общем, мы были добрыми со­седями и друзьями, и я постепенно привык к шуму истребителей над головой.

Особенно я подружился с командиром полка Виктором Ан­дреевичем Волошиным, который учился вместе с Германом Титовым и другими космонавтами. Мы приобщили Волошина к нашим спортивным увлечениям – волейболу, баскетболу, плава­нию. И вот однажды Волошин решил, что пора и меня приобщить к его любимому делу, и спрашивает: «Хочешь полетать?» Страх боролся с желанием посмотреть на мой завод с высоты птичье­го полёта. И я сказал – хочу! На следующий день он приехал за мной ни свет ни заря, знал, что я рано встаю, и привёз на аэро­дром. Здесь мы прошли необходимое медицинское обследова­ние – давление, температура – и пошли к истребителю. Я сел за спину пилота, и мы полетели.

– Ну как? – спрашивает Волошин.

– Восторг! – отвечаю я.

– Можно посложнее? – спрашивает.

– Можно! – кричу.

– Тогда держись, идем на фигуру высшего пилотажа.

Сделали мы бочку, сделали мы мёртвую петлю и пролетели на бреющем полёте над моим домом, разве что верхушки де­ревьев не срезали.

В общем, посмотрел я на завод сверху, побыл в шкуре пило­та, хотя, признаюсь, пару раз мелькала мысль, что лучше бы я этого не делал, и мы успешно приземлились. Волошин поздра­вил меня с крещением. Однако о его истинных мотивах я узнал чуть позже.

Оказалось, у него возникли сложности с курсантами – они боялись летать и отказывались садиться в самолёт. И тогда Волошин решил продемонстрировать им меня, предваритель­но, конечно, меня проверив. Проверка состоялась и прошла успешно. И вот я уже стою перед строем курсантов, а Волошин говорит: «Перед вами главный инженер завода. Он не лётчик, но он не боится самолётов и не боится летать. Сейчас мы вам покажем». Мы садимся в истребитель, поднимаемся в воздух и делаем несколько фигур высшего пилота­жа прямо над полем, где стоят курсанты, и приземляемся. Как ни странно, но это сработало. После нашей демонстрации несколько человек попросилось в само­лёт, потом ещё и ещё.

Вот так я не только изжил свою ненависть к са­молётам, но ещё и помог в этом молодым курсантам. Моя нена­висть превратилась в любовь и восхищение этой удивительной техникой. Поэтому когда спустя годы Леонид Аркадьевич Ко­стандов предложил мне представлять Минхимпром в проекте «Буран» и быть ответственным за химическую часть проекта, я воспринял это как должное – кому же ещё предлагать, как не мне, бывалому лётчику?

ИНГА

Когда Сергей утром сказал мне, что сегодня его Волошин посадит в истребитель вто­рым пилотом, я не поверила, решила, что он шутит. Это был выходной, мы с девочками занимались дома своими делами. И вдруг слышим рёв самолета буквально над кры­шей дома, как будто над самой головой. Сначала мы не обратили внимания, самолё­ты здесь летали часто. Но когда рёв настойчиво повторился, я выскочила на балкон, девочки за мной:

– Мама, что это такое?

– Это наш папа летает, – ответила я. Девчонки визжали от восторга.

Потом такие полеты вошли в систему. Помню, я спросила Сергея – неужели тебе не было страшно, когда самолёт взмывал в небо вертикально. Он признался, что в какой-то момент, когда отвалилась челюсть и замерло сердце, рука невольно потянулась к кнопке катапульты, а в голове мелькнуло: «Чёрт с ним, пусть без меня летает». Но эту минутную слабость он поборол.

ЦИТАТА

Весь смысл жизни заключается в бесконечном завоевании неизвестного, в вечном усилии познать больше.

Эмиль Золя