Квартирный вопрос

Во все времена квартирный вопрос был мучительным в нашей стране, а по мнению известного булгаковского персонажа, и во­все испортил москвичей. Я, как и подавляющее большинство моих соотечественников, не был в этом смысле избалован – ни в Орше, где окончил школу, ни в Ленинграде, куда приехал посту­пать в Ленинградский технологический институт. В студенчестве первые два года жил у родственников – из скромности постес­нялся попросить общежитие в институте. Нас было шестеро в 16-метровой комнате: две мои двоюродные тётки-близнецы, две их дочери, одна племянница и ещё я вклинился, один мужчина на пять женщин. Да ещё 16 соседей вокруг, ведь это было то, что называлось коммунальной квартирой. И на всех – один туалет и условный душ с одним рожком, из которого вода лилась просто на пол. При всём том жили мы замечательно, очень дружно, все заботились друг о друге. Это мне не казалось по молодости, это было действительно так.

На третьем курсе мне уже дали место в общежитии. Когда после института мы поехали работать в Волгоград, завод выделил нам с Ингой комнату в 9 квадратных метров в гостинице для приезжих, где мы счастливо прожили первый год. Потом три года жили в коммунальной четырёхкомнатной квартире на три семьи молодых специалистов – 12 человек. Первая отдельная квартира у нас поя­вилась через четыре года. Её получила Инга от своего химико-тех­нологического техникума, где она уже доросла до заведующей производственной практикой учащихся. А поскольку практику они проходили на десятках химических предприятий по всей стране, Инга редко бывала дома, всё больше в командировках.

Никаких особых требований к жилью у нас не было – радова­лись любому. Когда Л.А. Костандов принимал меня на работу в ми­нистерство, то поставил несколько условий. Первое – будешь жить в министерском доме в Бабушкине. Второе – возглавишь жилищную комиссию, чтобы поскорее и поближе познакомиться с аппаратом министерства. Надо сказать, что в 70-х годах Бабушкинский район, об­разовавшийся из города Бабушкин, который присоединили к Москве в 1960 году во время строительства МКАД, только-только начинал за­страиваться. В современный спальный район он превратился значи­тельно позже, в 90-х годах. А в то время это была деревня-деревней на ближних подступах к Москве, в которой построили 12-этажный дом на 450 семей для Министерства химической промышленности. Тогда в Москве строить не давали, поэтому построили в пригороде и возили сотрудников министерства на работу на автобусе.

Что касается жилищной комиссии, то и здесь Костандов как в воду глядел. Я принимал сотрудников министерства по вопросам жилья дважды в квартал. Один прием – 50 человек. Так что за год я обстоятельно познакомился с 400 сотрудни­ками министерства, то есть с половиной всего шта­та! Причём это была самая проблемная часть персонала, поскольку остро нуждалась в жилье. В те годы купить жилье, да и арендовать, было невозможно – его можно было либо получить от государства в полное владение, встав в многолетнюю очередь, либо получить ве­домственную квартиру от организации, в которой ты работал. Надо ли говорить, что страсти здесь кипели нешуточные. Да и курьёзных случаев было изрядно.

Помню, как-то на приём записалась сотрудница министерства со стажем работы два-три месяца, мать двоих малолетних детей трёх и пяти лет. Её мужа, офицера, перевели на службу в Подмо­сковье, и жили они там в совершенно непригодных условиях. Она рассказала об ужасах быта, о бесконечных болезнях детей и по­просила максимально быстро помочь ей с жильём. Мы были по­трясены её рассказом, прониклись сочувствием, и я понял, что это тот случай, когда решение нельзя откладывать ни на минуту.

Тут же, на заседании комиссии и в присутствии просительницы, я позвонил директору ГНИИХТЭОСа, который только что построил новый жилой дом в Балашихе, и попросил взаимообразно выде­лить министерству трёхкомнатную квартиру в этом современном доме персонально для семьи из четырёх человек. Вопрос был тут же решён, и члены комиссии были восхищены таким развитием событий.

Но ещё большее потрясение мы испытали, когда проситель­ница с гневом заявила: «Вы что, надо мной издеваетесь?! Не для того я морозила своих детей, чтобы жить в какой-то захо­лустной Балашихе. Вы дадите мне квартиру в Москве!» Навер­ное, её вдохновила кажущаяся лёгкость решения с квартирой в Балашихе. Я попросил женщину покинуть помещение комис­сии, на что она ответила – вам надо, вы и покидайте. Пришлось мне прервать приём на два часа, выйти из кабинета и дождать­ся, пока она уйдёт. Очень быстро эта женщина уволилась из министерства.

Через год я детально разобрался в ситуации, и картина ста­ла ясной. Иду к Л.А. Костандову, говорю – нужны деньги на жильё для стольких-то сотрудников. Леонид Аркадьевич отве­чает, что денег на московские квартиры в министерстве нет. А не надо московские, говорю, давайте подмосковные. Костан­дов засомневался – согласятся ли на Подмосковье? Говорю, у Подмосковья есть свои минусы, но есть и преимущества. Вы дайте отмашку, а с людьми я договорюсь. Всё так и вышло.

Мы убедили народ, да ещё подкрепили свое предложение воз­можностью выделить земельные участки под дачи в тех же районах. Не скрою, что и сейчас мне приятно принимать бла­годарности от тех, кто тогда согласился на этот вариант (а это, между прочим, более половины очередников министерства) и с удовольствием живёт сегодня вне суетной столицы. В тече­ние нескольких лет мы обеспечили квартирами всех нуждаю­щихся в министерстве.

Когда эта квартирная эпопея в министерстве начиналась, я сам поставил себе условие: перееду в Москву только после того, как обеспечу жильем всех нуждающихся в министерстве. И переехал я с семьей в московскую квартиру в лишь в 1989 году. Причём эту квартиру на Миусской площади мне дало не моё родное министер­ство, а Министерство общего машиностроения после успешного запуска «Бурана», в котором я принимал непосредственное уча­стие. Но это – отдельная история.

ИНГА:

За шестьдесят лет совместной жизни мы с нашей семьей переезжали восемь раз. А два переезда, как известно, равны одному пожару. Но ко всему привыкаешь, тем бо­лее что каждая следующая квартира, ко­торую мы получали, была всегда чем-то лучше предыдущей. С переходом Сергея на работу в обком партии нам пришлось переехать в центр Волгограда. Вот тут мы поняли, что такое на­стоящая квартира. Для нас это был просто дворец из четырёх комнат, одна из которых стала собственным жильём дочек. Прекрасный вид на Волгу, несколько балконов. В общем, не квартира, а мечта. Но мы толком не успели насладиться жиз­нью в таких хоромах – очень скоро пришлось опять переезжать, теперь уже в Москву.

Нам не хотелось покидать Волгоград, любимую работу, дру­зей, школу. Но деваться было некуда, Сергея назначили заме­стителем министра. Наши знакомые, кто в столицу перебрался раньше нас, говорили, чтобы я не торопилась с выбором кварти­ры, а обстоятельно изучила все варианты, которые, несомненно, предложат заместителю министра.

Сергей уехал раньше, я завершала свои дела на работе, и вдруг звонок – немедленно приезжай смотреть квартиру, где мы будем жить. Сергей меня встретил и поручил водителю отвезти меня в эту квартиру. «А как же выбор?» Сергей сверкнул глазами, и я поняла, что торг неуместен. И вот уже кончилась Москва, на­чались дачные домики и небольшие строения, сельпо, Лосиноо­стровская… Вот тебе и Москва, вот и выбор жилья. Да и квартира по сравнению с нашей волгоградской…

Но нет худа без добра. Работа у меня оказалась рядом, в Сви­блове, правда, через три года, да и метро в конце концов к нам подобралось. Зато обстановка знакомая, наша, провинциальная, нет московского шума и суеты. Так что прожили мы счастливо в полюбившемся нам месте 12 лет.

ЦИТАТА:

Жизнь – самое редкое, что есть на свете. Большинству людей знакомо только существование.

Оскар Уайльд