Служба внешней разведки

Вся моя профессиональная деятельность была связана с секрет­ностью. Не успел я, молодой специалист, переступить порог Вол­гоградского химзавода, как сразу же получил высшую категорию допуска – «особой важности». Эта категория была у меня и в мини­стерстве, поскольку я отвечал за всю спецхимию страны.

Распространено мнение, что допуск к секретности в Советском Со­юзе автоматически предполагал невыездной статус. Для большинства людей с низким уровнем допуска именно так и было. Парадоксально, но носители особо важных секретов обладали куда большей свободой. Я, например, мог выезжать за рубеж, в том числе в капиталистические страны. Чего я не мог, так это выезжать за рубеж, даже в социалистиче­ские страны, без сопровождающих – представителей спецслужб.

Многим министерствам было придано подразделение Cлужбы внешней разведки (СВР), но все утверждали, что самая сильная и эффективная служба была именно в моём министерстве. И дей­ствительно, в нашей СВР работали совершенно потрясающие офи­церы. Мало того что они знали по три-четыре языка и прекрасно разбирались в химических технологиях, так ещё и поражали своей эрудицией, интеллектом, обаянием. В общем – легко могли соблаз­нить королеву Англии, как шутили у нас в министерстве.

Ездить с ними в командировки за рубеж, а меня всегда сопрово­ждали двое полковников из этой службы, было одно удовольствие. Они работали и переводчиками, разбирающимися в сути предмета, и экспертами, и собеседниками. Умели узнать максимум, сказав минимум, и учили нас этому искусству. А ещё прекрасно знали страну, в которую мы выезжали, до мельчайших деталей. Помню, в Японии мы остановились в дорогом отеле, с тапочками и халатами в номере – для меня это было тогда в диковинку. Я, конечно, поин­тересовался – а что делают с использованными тапочками и хала­том, когда гость уезжает из отеля? И тут же получил ответ от моих сопровождающих. Оказывается, их вовсе не стирают, а продают компаниям как вторсырьё. Это вторсырьё настолько хорошее, что за ним стоит очередь. И в целом эта схема значительно выгоднее и экологичнее, чем стирка и чистка.

У СВР министерства были свои задачи. Во-первых, они обеспечи­вали безопасность высшего руководства, включая личную. Во-вто­рых, они снабжали нас актуальнейшими западными материалами по тем или иным темам, имеющим отношение к нашим программам, проектам и контрактам. А также находили нам нужных людей на За­паде, с кем можно было консультироваться или сотрудничать.

Надо отдать должное СВР – они добывали горы интереснейших западных материалов. Химия тогда развивалась стремительно, у Запада было чему поучиться, но очень многое, имеющее отноше­ние к промышленной химии, не попадало в открытые публикации. Более того, как только какая-то научная разработка доходила до возможного технологического использования, открытые публика­ции тут же прекращались. Западные компании охраняли свои тех­нологические секреты, пожалуй, даже более строго, чем мы – свои. СВР давала нам, руководителям отрасли, возможность знакомить­ся с этими чрезвычайно актуальными материалами. Но было обид­но, что круг «посвящённых» крайне узок.

И вот однажды СВР говорит нам – давайте сделаем журнал, где будем рассказывать о западных достижениях в химии. У нас ма­териалов много, обеспечим еженедельный выпуск. Главное, чтобы журнал увидели в исследовательских и проектных институтах, на заводах. Мы долго не раздумывали, дали поручение Научно-иссле­довательскому институту технико-экономических исследований в химическом комплексе (НИИТЭХИМу), и уже через месяц стал выходить открытый еженедельник «Химия за рубежом». Леонид Аркадьевич следил, чтобы все его замы и члены коллегии мини­стерства получали журнал каждую неделю, прочитывали и реаги­ровали на публикации. Моя же задача была заставить институты, которые также получали журнал, использовать новую информа­цию в своей работе и сообщать нам об этом.

Делали мы это не из вредности и не из желания навесить на инсти­туты лишние обязанности. Мы хотели, чтобы специалисты отрасли были в курсе мировых тенденций, чтобы черпали западные идеи, раз­вивали их и себя заодно. Но во многих институтах изучать эти ценные материалы ленились, не говоря уже о том, что не хотели реагировать. А некоторые реагировали своеобразно: писали, что это ничем не луч­ше их разработки и ничего нового здесь нет, хотя это была неправда. К сожалению, мало было таких, кто говорил – отличная идея, я это сделаю! И как ни странно, подобный энтузи­азм проявляли чаще всего заводские инжене­ры, а не представители науки.

У меня были ресурсы, чтобы поддержать та­кие начинания. Каждый год моей службе выделяли миллиард долларов государственных денег, которыми я мог рас­поряжаться по своему усмотрению. Эти деньги мы направляли на фи­нансирование поисковых и прорывных работ. На эти деньги, кстати, мы построили 30 опытных производств. Осечки, конечно, бывали – в 10% случаев. Иногда мы поддавались внешне убедительному красноречию директора какого-нибудь института или завлаба, а через полгода оказы­валось, что они несли чушь. Поэтому раз в год мы проводили недельное экспертное заседание, где слушали отчеты исполнителей о результатах и обсуждали новые идеи, которые стоило бы финансировать.

На мои «личные» миллиарды мы сделали много интересных и вполне прорывных проектов, от фотопластинок для микроэлек­троники и радиотехники до замены жидкого ракетного топлива на твёрдое. И все наши проекты откликались на то, что происходило в мире. Помню, в начале восьмидесятых разгорелся конфликт меж­ду Великобританией и Аргентиной вокруг Фолклендских островов, и аргентинцы стали топить британский флот. Тогда-то британцы в спешном порядке придумали ложные цели – ложные для ракет противника. Это были «облака», состоящие из мелких электронных штучек – летающих «бабочек» или плавающих «рачков». «Облака» выпускали в воздух или воду и тем самым отводили ракеты про­тивника от самолётов, кораблей и подлодок. Меньше чем за год мы сделали свои «обманки». Придумал и разработал их Александр Сергеевич Сахиев из ГНИИХТЭОСа, а производили их на трёх заво­дах в Москве, Дзержинске и Саратове.

Так что наше взаимодействие с СВР министерства было чрез­вычайно плодотворным и приятным – настолько, что со многими офицерами и их семьями мы дружим до сих пор.

ЦИТАТА

Жить — это не значит дышать, это значит действовать.

Жан-Жак Руссо