Тандем

Все мы – дети своего времени, потому что каждое время со свои­ми особенностями, приоритетами, интонациями неизбежно влияет на подрастающее поколение. Наше с Ингой детство было военным, отрочество – послевоенным, нас воспитывали в строгости и аске­тизме, нам внушали, что в жизни ты должен рассчитывать только на себя, должен сам всего добиваться. И если посмотреть на наши с Ингой отношения в первые годы совместной жизни, то с позиций сегодняшнего дня они покажутся своеобразными, если не странны­ми. Мы не терзали друг друга бесконечными вопросами «А ты меня любишь?», не вздыхали при луне, не рассуждали о сексе, не впадали в невротические состояния от любви, да и страсти в том виде, в ко­тором преподносят сегодня сериалы, у нас не было. Нам в голову не приходило что-то требовать друг от друга: Инга совсем не походила на современных молодых девиц, которые, выходя замуж, считают, что муж им должен по определению всё и сразу – квартиру, машину, бриллианты. Нет, в основе наших отношений было совсем другое: мы увидели друг в друге своих двойников с одинаковыми устремле­ниями в жизни, с одинаковым миропониманием.

Мы были родственными душами. Наверное, в наших отношениях не хватало романтики, они были скорее прагматичными в хорошем смысле этого слова, и если мы о чём и говорили часами, так это о том, как состояться в жизни, как стать личностью. Мы не сомневались: главное – это чтобы каждый из нас максимально полно реализовал себя. Мы договорились, что в этом устремлении не только не будем мешать друг другу, но будем всячески помогать. И с самого начала приняли два важных решения. Во-первых, никогда не ссориться боль­ше пяти минут. Это решение мы соблюдали неукоснительно. Я никог­да не уезжал на работу, не разрешив конфликт, это было просто невоз­можно. И мы подавали хороший пример нашим дочерям. Во-вторых, мы договорились, что отпуск всегда будем проводить только вместе. И так было все 60 лет нашей совместной жизни за единичными ис­ключениями. Мы оба очень много работали, с утра до ночи, поэтому отпуск для нас был единственной возможностью углублять и разви­вать наши отношения.

В общем, мы были карьеристами в том смысле, что нас интере­совали задачи нарастающей сложности, за которые мы брались, не выясняя – а сколько за это будут платить? Мы просто брали с места в карьер. Нередко повышение сопровождалось потерей в зарплате, но, повторяю, нас интересовали новые задачи и возмож­ности, а не деньги. Ведь мы и Волгоград выбрали не случайно. Ещё на преддипломной практике, когда я познакомился с заводом, я понял, что здесь профессиональный рост га­рантирован. Уже на практике меня однажды сделали начальником смены, когда настоя­щий начальник, Валентина Павловна Сытник, уехала на неделю в командировку в Великий Новгород. Сделали с нарушением правил, потому что понимали: на меня можно положиться.

Не успели мы обосноваться в Волгограде, как Инга припустила рысцой. Она опережала меня во всём. Инга – блестящий инженер, но тут выяснилось, что она ещё и талантливый педагог, и умелый организатор. Инга сменила профессию и стала преподавателем химико-технологического техникума, а через несколько лет уже была директором. И первые блага – первую собственную трёхком­натную квартиру в Волгограде – наша семья получила благодаря Инге. При Инге техникум поднимался буквально на глазах, рос его авторитет. Многие республики присылали сюда учиться своих де­тей, здесь были учащиеся с Кубы, из Африки. На распределение с удовольствием приезжали представители химических заводов со всей страны и охотно брали выпускников, потому что качество об­разования было высоким. В общем, Инга как организатор стреми­тельно росла. И во мне стала закипать ревность. Я понял, что надо заниматься не только процессами и аппаратами, но и оргработой, людьми. Последней каплей стал комментарий одного из руково­дителей района: «Кто такой Голубков? Да это муж Инги Павловны».

И тут директор завода предлагает мне должность начальника технического отдела. Это был реванш, потому что я становился третьим по значимости человеком на заводе и первым – для Инги и её техникума, который находился под патронажем моего завода. Теперь я был заказчиком для техникума, определял квоты на вы­пускников, решал, кого брать на завод.

Из этой ситуации Инга извлекла максимум пользы для своего техникума. Её беспокоила недостаточная, на её взгляд, глубина знаний учащихся и преподавателей, она считала, что нужны более тесные связи техникума с производством. Поэтому предложила мне возглавить одну из четырёх государственных экзаменацион­ных комиссий. Более того, она предложила мне формировать те­матику дипломных проектов, поскольку преддипломную практику студенты проходили на заводе. И дело пошло. Уровень выпускни­ков начал быстро повышаться. Теперь уже заводы за них дрались.

В общем, дела на Ингиной работе я начал воспринимать как свои – Инга постаралась. На заводе я присмотрел толковых сотрудниц, кто мог бы стать преподавателем техникума, и порекомендовал их. Это был отличный ход – техникум заполучил в преподаватели стопроцент­ных производственников с высшим образованием, которые оказались прекрасными педагогами. Некоторые из них работают до сих пор.

Слава техникума стала громкой, о нём заговорили в министер­стве. И вот в один из приездов министра, Леонида Аркадьевича Костандова, я познакомил его с Ингой. Конечно, не просто так, а с прицелом на будущее. Костандов меня, конечно, раскусил. «Хоро­ший ты муж, – сказал он, – готовишь плацдарм для Инги. О ней не беспокойся. Если переедете в Москву, Инге хорошая работа будет обеспечена». Инга произвела на Леонида Аркадьевича очень силь­ное впечатление. Впрочем, не только на него, она всегда умела оба­ять и расположить к себе людей.

Первые двенадцать лет мы проводили отпуск активно – ходили в турпоходы, ездили на турбазы. И всегда, в любом коллективе, мы вдвоём становились неформальными лидерами, вокруг нас объеди­нялись люди. Позже, когда мы уже созрели отдыхать в санаториях, наш номер неизменно становился кают-компанией, куда набивалось каждый вечер по двадцать человек, а Инге всегда было чем угостить.

Правда, Инга временами была поразительно наивной. Помню конфуз, который случился во время отдыха в одном из санаториев. Там было довольно много сотрудников из моего министерства. И вот сидим как-то вечером в нашем номере, культурно отдыхаем, выпиваем немножко. Инга решила произнести тост. Подняла рю­мку, обвела взглядом наших гостей – все уютно сидят парами – и говорит: «Предлагаю выпить, дорогие мужчины, за ваших жён, которые обеспечивают вам надёжный тыл и всегда рядом». Муж­чины отчего-то сконфузились. Пары стали подниматься и уходить под разными предлогами. Инга не могла понять, в чём дело. А дело было в том, что надёжные тылы мужики оставили дома, а на отдых приехали со своими подругами. Инге это и в голову не могло прий­ти. Я, конечно, всё знал, но не считал, что это тема для разговора с женой. Вот она и промахнулась.

Инга первой вступила в партию в 1963 году, я – только три года спустя. И здесь она меня обставила. Но зато я вскоре получил при­глашение поработать заведующим отделом в Волгоградском об­коме партии. Мне предлагали решать задачи совершенно другого масштаба, а кроме того, это приближало меня к давней мечте стать государственным деятелем. Инга меня горячо поддержала, хотя переход на эту работу уменьшал мой доход втрое.

И вот мы уже в Москве. Я – в должности замминистра. Ингу Костандов, как и обещал, определил в Московский Институт повы­шения квалификации руководящих работников и специалистов хи­мической промышленности. И буквально через год она стала заме­стителем директора, а по сути – фактическим лидером института. Работа в институте поглотила её полностью, она действовала без­оглядно в интересах дела, что-то наверняка нарушала по мелочам, и количество анонимок по её поводу было просто устрашающим. Не проходило месяца, чтобы в институт не заявлялась провероч­ная комиссия. Кончилось это забавно. Ингу пригласили и сделали постоянным членом Комиссии Министерства образования по про­верке… институтов повышения квалификации. А институт с Ингой расцвёл и стал едва ли не первым в стране среди таких институтов.

Мы же, министерские, не успели оглянуться, как уже начали чи­тать лекции в Ингином институте, а то и преподавать на постоянной основе. Эту тесную связь с министерством Инга считала необходи­мой и принципиальной для своих слушателей – руководителей хи­мических производств со всей страны – и легко, то есть с моей по­мощью, заполучила всех ведущих организаторов большой химии в нашей стране. Я тоже читал обзорные лекции, и мне это нравилось. Но денег за лекции никогда не брал – ни тогда, ни после.

Однажды мои учёные друзья и коллеги работающие в науке, ре­шили сделать из меня профессора. Ингу это очень обрадовало, по­тому что она не сомневалась: я достоин этого звания. Но я ведь не был даже кандидатом наук! Тут подключились академики. Посколь­ку все мои авторские свидетельства и доклады были секретными, при Президиуме РАН создали специальный совет из 15 академиков, у которых имелись допуски, и они заслушали меня на заседании в Самаре. Приехали все, потому что всем интересно было послушать, что происходит в стране со спецхимией. Присудили мне степень доктора технических наук по совокупности работ единогласно. Инга, безусловно, тоже заслуживала учёной степени, но она так и не защи­тила диссертацию и остановилась на звании доцента.

А потом настали ельцинские времена, дикий капитализм. Мини­стерство закрыли, институт Инги отдали в частную собственность группе лиц во главе с заместителем председателя Совмина В.И. Щербаковым. Нового собственника интересовало лишь здание и земля; институт и работавшие в нём люди были только помехой «грандиозным планам». Очень быстро вся налаженная в институте работа была разрушена и прекратилась. Инга так тяжело пережи­вала этот распад, что я стал всерьёз опасаться за её здоровье и буквально настоял, чтобы она ушла из института.

Но этого оказалось недостаточно, надо было Ингу чем-то за­нять, ведь она чрезвычайно деятельный человек. Так Инга стала моим референтом. Я всё время подбрасывал ей задачи, которая она должна была решить в кратчайшие сроки. Кроме того – это был мой надёжный тыл. Я мог привести домой любую компанию хоть в полночь, предупредив об этом лишь за пятнадцать минут до прихода, и – никаких претензий, она всегда была готова принять гостей. А ещё за эти годы Инга превратилась в архитектора, дизай­нера, ремонтника, поэтому в нашем доме уютно и комфортно. Мы по-прежнему всегда и везде были вместе, и Инга, как всегда, оча­ровывала моих коллег и партнеров, теперь уже иностранных. Во многом благодаря Инге в российскую химию пришли иностранные инвесторы.

Вот так мы и жили – с одинаковыми взглядами на мир, на про­фессию, на отношения друг к другу. Мы жили одной жизнью, в ко­торой разъединить нас было невозможно. И если свою совмест­ную жизнь мы начинали с негласного соревнования «кто кого», то сегодня мы пришли к финишной ленточке единым тандемом. Мы оба состоялись и реализовали себя, и это стало возможно благо­даря тому, что шестьдесят лет мы вместе.

ЦИТАТА

Достойна только та жизнь, которая прожита ради других людей.

Альберт Эйнштейн