альтернативный текстНа этой фотографии Сергею Голубкову 18 лет. Неиссякаемый оптимизм был дан ему от рождения и помогал творить великие дела всю жизнь.
Сергей Голубков со своими одноклассницами. С Таней Кореньковой-Додух (стоит слева) Сергей дружил всю жизнь.
Семья родственников, в которой Сергей жил на первом и втором курсе в Санкт-Петербурге. В одной комнате…
Дедушка Еспер Всеволодович Иванов со своими внуками Леонидом, Сергеем и Густавом Голубковыми.
Фирменная улыбка Сергея Голубкова, не покидавшая его всю жизнь, до последнего вздоха. 1961 г., Сталинград
Леонид Ефименко, Евгений Гусев, Сергей Голубков и Владимир Додух. Они не только вместе учились в Ленинградском технологическом институте, но и жили в одной комнате в общежитии, и дружили всю жизнь.
Фотография Сергея и Инги из фотоателье сразу после загса 18 декабря 1958 года.
Рядом с Сергеем – мама Инги, Нина Павловна Васильева, спасительная тёща.
Всю жизнь Сергей Викторович занимался спецхимией: сначала производил, потом – руководил этой огромной подотраслью в стране.
Дискуссия Сергея Викторовича Голубкова и Марка Анатольевича Захарова в Театре Ленинского комсомола по поводу производственной темы на сцене была опубликована во французском журнале «Пари Матч», 1982 г.
Лауреаты закрытой Ленинской премии 1972 года: слева направо – И.В. Мартынов, С.В. Голубков, В.М. Зимин, А.П. Томилов, И.М. Мильготин.
Главным в Клубе СОП (санитарно-обмывочный пункт) был волейбол!
В Москве Сергей Викторович пристрастился к теннису, но его страстью с детства и до последних дней оставались шахматы.
Друзья Голубковых в Волгограде – большая семья Бисекеновых. Рядом с Сергеем Викторовичем – Галия и Инга. Обе – в одинаковых платьях. Весьма распространённая ситуация в СССР, поскольку все отоваривались в одних и тех же магазинах с ограниченным ассортиментом.
На корпоративах советских времён приглашённые звёзды не требовались. Танец маленьких лебедей – коронный номер Сергея Викторовича (второй справа в первом ряду), начало 70-х годов.
Леонид Аркадьевич Костандов, министр химической промышленности СССР, и его заместитель, верный и надёжный друг Сергей Викторович Голубков.
Сергея Викторовича Голубкова и Юрия Михайловича Лужкова связывали множество совместных полезных дел, смелых реализованных проектов и тёплая дружба.

Путь к сердцу мужчины…

Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Эту тропинку, да нет, какую тропинку – столбовую дорогу, протоптали миллионы женщин разных эпох. История моей любви – ещё одно тому под­тверждение.

Когда я приехал в Ленинград поступать в институт, я был, ко­нечно, стопроцентным провинциалом, причем воспитанным в бе­лорусском духе: с девчонками мы дружили как с мальчишками, и вопросы секса нас не волновали. На моём факультете, инженер­ном химико-технологическом, учились преимущественно парни, девочек можно было пересчитать по пальцам одной руки. Среди моих друзей были только мальчишки, однокурсники. Поэтому пер­вые три года девушки меня совершенно не интересовали.

И тут грянула целина. Студентам дали возможность поработать в летние каникулы на уборке целинного хлеба. Это были прообра­зы стройотрядов, которые появились позже. Я очень хотел поехать на целину и оказался в первых рядах добровольцев. Это был 1958 год. Каждый факультет формировал свой отряд из 30 человек и получал своё назначение – куда ехать. Отряд моего факультета, в котором были в основном мальчишки, и отряд факультета органи­ческой химии, состоящий почти из одних девчонок, получили одно и то же назначение в Казахстане.

Ехали налегке не столько от предусмотрительности, сколько от бедности. У меня были одни крепкие штаны, в них я и поехал. До Казахстана мы добирались в теплушках, в которых возили скот. Наш поезд еле полз и подолгу простаивал на станциях, как любые товарняки. В Кунгуре мы застряли надолго, поэтому рванули с ребятами по­смотреть пещеры. Когда вернулись – по­езд уже ушёл. Пришлось нагонять его на пассажирских поездах, которые передвигались гораздо быстрее. В конце концов мы добрались до пун­кта назначения – совхоз имени Алтынцарина в Кустанайской области Казахстана.

Два наших студенческих отряда определили на зерновой ток – очищать самосвалы от зерна и ворошить его, чтобы лучше про­сыхало и проветривалось. Зерно убирали скорее, чем вывозили с тока, оно быстро накапливалось в буртах и начинало «гореть». Нет, оно, конечно, не горело буквально, оно самосогревалось – темпе­ратура в массе зерна могла подняться до 75 градусов. Происходи­ло это из-за того, что зерно продолжало дышать, выделяя тепло, а теплопроводность зерна плохая. Когда бывало холодно, мы зака­пывались в зерно в буртах, грелись. Возила зерно с поля на ток ко­лонна самосвалов, которую обслуживали 150 наёмных водителей, в основном украинцев.

Мне не хотелось работать на току – моя душа мичуринца зва­ла меня в поле, и я попросился работать на комбайне. Бригадиру комбайнёров я понравился, и он посадил меня на прицепной ком­байн РСМ-8, громадный даже по нынешним меркам, и дал мне в напарники своего племянника-тракториста, ещё более молодого, чем я. А мне тогда было всего 20 лет. Бригадир провёл инструктаж, показал кое-какие приёмы и сказал: «Поля у нас ровные, справи­тесь». Надо сказать, что с этим юным трактористом у нас получил­ся отличный тандем. Полтора месяца с раннего утра до позднего вечера мы занимались только одним – молотили, молотили и мо­лотили. И намолачивали столько, что все только диву давались. Наш бригадир, хоть ни разу на комбайн так и не сел, после нашего отъезда получил Звезду Героя Социалистического Труда.

И всё бы ничего, да вот только меня никто не кормил и, похоже, не собирался – обо мне просто забыли, потому что все ребята ра­ботали на току и только я один – на отшибе, в поле. Бригадир выде­лял еду своему трактористу, и тот делился со мной, но очень малой долей. На самом деле кормить меня было не их заботой, студентов должны были кормить централизованно. Но как это сделать, если я не слезал с комбайна с утра до вечера?

И вот на четвёртый день, когда я уже начал чувствовать, что вот-вот протяну ноги, вечером после работы я рискнул пойти на кухню, которая работала на полевом стане недалеко от на­ших палаток. Все, кто работал на току, питались здесь. Пришёл на кухню, застал там девушку, которая оказалась Ингой. И не просто Ингой, а шеф-поваром, «спасительницей» – так её все называли. Она умела великолепно готовить и искусно коман­довала студентками, которых ей дали в помощь. Причем Инга готовила и на студентов, и на водителей, которые привозили продукты. Украинцы с удовольствием у неё столовались. Инга была удивительно бесшабашная девчонка – водила грузовик, не имея прав, и возила на нём парней за 15 километров на озе­ро купаться.

Всё это я узнал позже. А тогда просто попросил воды. Чистая вода, к слову, была дефицитом на целине. Инга стала интересо­ваться – кто я и откуда. Я объяснил, что я тоже студент, просто ра­ботаю в поле, на комбайне, и что меня никто не кормит. Инга тут же накрыла стол и так прониклась, глядя на мой зверский аппетит, что взяла надо мной шефство и стала обо мне заботиться. Теперь мне в поле каждый день привозили обед, а вечером, когда бы я ни вернулся, меня всегда ждал сытный и вкусный ужин.

Через пять-шесть дней мы подружились, а недели через две я понял, что в Инге есть что-то невероятно притягательное и маги­ческое. А Инга поняла это ещё раньше. Симпатия друг к другу ста­ла разгораться не на шутку, и мы начали вместе проводить вечера – условно вместе, в компании парней и девчат. Инга привезла с собой на целину патефон, который ей буквально накануне подари­ли на день рождения, и несколько пластинок с популярным в то время джазом, так что вечерние танцы нам были обеспечены. Я ещё тогда подумал: «Какая молодец, позаботилась обо всех и не поленилась тащить с собой патефон».

Через три недели Инга объявила всем о нашей помолвке. При­чём объявила неожиданно, но торжественно. В большой девчо­ночьей палатке Инга накрыла большой стол всякими вкусностя­ми, которые привезла из районного магазина, включая бутылку вина. И вот, когда бутылка была открыта, Инга торжественно объявила, что мы с ней… помолвлены. Я открыл рот от удивле­ния. Но быстро сообразил, что идея-то замечательная, и согласно закивал головой. Более того, заявил даже, что когда приедем в Ленинград, то обязательно поженимся.

Но вот целина закончилась, и мы расстались: Инга вернулась в Ленинград, а я поехал к маме в Оршу на пару недель. За ударную работу на комбайне со мной расплатились зерном – выдали две­надцать центнеров пшеницы. Не живьём, конечно, а в виде кучи справок, подтверждающих, что мне принадлежат эти 1,2 тонны зерна. Это было моё первое знакомство с рынком ценных бумаг. Забегая вперёд, скажу, что в Ленинграде на элеваторе я продал своё «зерно» почти за бесценок, но тем не менее этих денег мне хватило, чтобы купить костюм, который впоследствии стал сва­дебным.

Приехал я к маме в Ингиных синих сатиновых шароварах на резинке, которые ей сшила тётушка, потому что мои единствен­ные брюки были изодраны на комбайне вдрызг. И мама, когда увидела меня в этих штанах, заплакала – поняла, что в моей жиз­ни появилась женщина.

В октябре вернулся в Ленинград. Инга уже приступила к заня­тиям. За месяц разлуки мы ни разу не виделись, телефона тогда не было, и нам пришлось друг друга искать. Инга со своей подру­гой передала записку, что будет ждать меня под часами в главном здании института. Я пришёл раньше и, как на грех, встречаю свою условную приятельницу (в белорусском духе). Она расспрашива­ет про целину, и я ей рассказываю, что на целине случилась моя помолвка. Она в слёзы. Я стою и не знаю, что делать, и тут по­является Инга: «Серёжа, ну где ж ты?» Я не успел ответить, как Инга увидела плачущую девушку, повернулась и пошла прочь. Я побежал за ней. Мы молча гуляли два часа. Просто шли рядом. Замерзли страшно. Инга говорит: «Ну что, пошли ко мне? Пого­ворим?» Я согласился. Пришли домой, выяснили отношения, и я остался. Остался навсегда.

Инга была из Петрозаводска, и мама снимала ей комнату в ком­мунальной квартире. Жила она в комнате с мальчиком-школьни­ком двенадцати лет, Толиком, которого опекала, – её опека была платой за эту комнату. С этого дня мы с Ингой стали жить вместе, хотя тогда это было, мягко говоря, не принято, и смотрели на нас косо. Вот с этого мы и начали.

ИНГА

История нашего знакомства ещё более романтичная. Впервые я увидела Сергея на пути от железнодорожной станции в Кустанае к месту работы на стане, куда нас везли несколько часов по голой сте­пи «вповалку» в открытых грузовиках. Жара была несусветная, воды с собой не было. Наконец сделали привал у степно­го «озера» – громадной мутной лужи. Но для нас это было море в пустыне. Все кинулись в воду, полоскали пропылён­ные волосы, пытались постирать одежду после длительного пути в теплушках.

Через час был дан приказ «по машинам». Здесь караван машин (это были отряды из разных институтов Ленинграда) разделялся по местам назначения. К нашему грузовику подо­шёл молодой человек в серых брюках (!), белой (!) рубашке и с копной кудрявых волос на голове – красавчик! Он вскочил на колесо грузовика, заглянул в кузов: «Все на месте? Всё в по­рядке? Вперёд!» Мы видели его впервые и решили, что это ка­кой-то начальник. Как потом оказалось, у него просто не было другой одежды и его, сжалившись, везли в кабине грузовика. А начальником он назначил себя сам, поскольку сопровожда­ющий нас преподаватель оказался «утомившимся». Откуда мне было знать, что это моя судьба заглянула к нам в кузов? Меня он, конечно, не заметил в толпе. А мне, как и многим на­шим девчонкам, приглянулся. И каково же было моё изумле­ние, когда через несколько дней я увидела на кухне полевого стана того пижона, что пересчитывал нас в грузовике.

Почему я объявила о «помолвке»? Как эта мысль пришла мне в голову? Я впервые в жизни встретила человека, кото­рого приняла полностью со всеми его достоинствами и недо­статками, который отвечал всем моим высоким требованиям к спутнику жизни, который воспринимал жизнь и себя в ней так же, как и я. Это был мой человек, моя половинка, и я ис­пугалась, что могу его потерять. Поэтому, как только он об­молвился, что хочет и дальше быть вместе, я тут же решила объявить об этом всему миру. Правда, увидев недоумение в его глазах, даже испугалась, не поспешила ли я, может, непра­вильно его поняла? Но отступать было поздно.

Эта новость моментально облетела наш отряд. На следу­ющий день со мной стали секретничать все однокурсницы Сергея. Мол, нельзя ему верить, у него в Ленинграде есть де­вушка, он не такой, каким мне кажется. Единственное, о чём я его спросила тогда, это насчёт девушки. Получила отрица­тельный ответ и успокоилась – остальное для меня не имело никакого значения.

ЦИТАТА

Те, кто озаряет жизнь других, не останутся сами без света.

Джеймс Мэтью Барри