Герой нашего времени

Как плохо мы знаем свою историю – даже ту, что разворачивалась на наших глазах, ту, которую творили наши современники. Часто она напоминает о себе лишь краткими и безликими строчками в офици­альных биографиях – «работал министром нефтехимической про­мышленности в 1991 году». И найдётся совсем немного людей, кото­рые увидят за этой сухой строкой яркие и созидательные реформы в нефтехимической отрасли России в эпоху, когда экономика страны рушилась на глазах. Таким реформатором, спасшим российскую не­фтехимическую отрасль и не давшим ей кануть в Лету, как это случи­лось с лёгкой промышленностью и станкостроением, был Саламбек Наибович Хаджиев, истинный герой нашего времени.

Хаджиев был назначен министром нефтехимической промышлен­ности России в апреле 1991 года и принял на руки сложное и обширное хозяйство, созданное его предшественниками за предыдущие трид­цать лет. Здесь стоит вспомнить, что поначалу отрасль двигалась по двум столбовым дорогам, которые прокладывали Министерство не­фтепереработки во главе с В.С. Фёдоровым и Минхимпром, возглавля­емый Л.А. Костандовым. Оба руководителя были сильны и по-своему велики, но каждый обустраивал только свою дорогу, считая её более значимой, и эти две дороги старательно не пересекались. В.С. Фёдоров полагал, что главное в нефтепереработке – это получение топлива, и крайне неохотно занимался созданием потенциального сырья для хи­мии из нефти. Очевидная мысль о том, что нефть – это главное сырьё для большой химии, тогда, в семидесятых, была непопулярна

Что же касается Л.А. Костандова, то он прикладывал все усилия к последовательному воплощению программы химизации, в кото­рой были жёстко расставлены приоритеты. Кстати, в мае 2018 года исполнилось 60 лет тому историческому Пленуму ЦК КПСС, на кото­ром была принята программа химизации страны. Первый приоритет программы – накормить страну. Поэтому первыми шагами в химии стало производство продуктов для сельского хозяйства – удобрений и химических средств защиты растений. Уже в 70-х годах мы достиг­ли первенства в мире по производству аммиака, мощно развивалось производство фосфорных удобрений (Апатиты) и калийных (Урал и Белгород). Так что задача обеспечения сельского хозяйства удобре­ниями была решена очень быстро.

Следующий вызов – одеть страну, то есть наладить производство достаточного количества синтетических волокон для лёгкой про­мышленности. И здесь успех. Химпром довольно быстро вышел на производство полутора миллиона тонн 20 видов химических воло­кон, главным образом полиамидных, на базе производства аммиака и вискозных на основе целлюлозы. То есть обошлись своим сырьём, не рассчитывая на нефтепереработку. В результате проблему лёгкой промышленности решили, но многие виды волокон тогда не сумели сделать, поскольку не было соответствующей органики.

Потом пришла очередь полимеров, которых требовало машино­строение и особенно оборонка – ей импорт был недоступен. И вот здесь-то маховик начал буксовать – нефтепереработка не предостав­ляла соответствующего сырья для производства полимеров. И если по удобрениям и волокнам мы выглядели убедительно и вышли на второе место в мире, то наша органическая химия топталась на ме­сте, не имея ресурса для развития.

Все понимали: надо что-то делать. Леонид Аркадьевич легче дого­варивался с Газпромом, чем с нефтепереработкой. Именно от Газпрома большая химия тогда получила первое сырьё в виде этилена из орен­бургского газа и метана для производства метанола. Но этого было недостаточно для строительства крупномасштабных производств. Вот тогда-то мы и отстали, причем принципиально, от мировой химии. Кри­зис достиг апогея – два министерства не могли договориться.

И тогда, в 1989 году, было принято Соломоново решение – объеди­нить два министерства в одно – нефтехимической промышленности. Сделали это преемники Фёдорова и Костандова, а министром нового министерства назначили Н.В. Лемаева. Он пришёл с поста директора крупнейшего нефтехимического комбината в Татарии (Нижнекамск), и ему не надо было объяснять, что главное предназначение нефти – её химический передел. К сожалению, министерство просущество­вало недолго: события 1989–1990 годов, распад СССР сделали своё дело. Лемаев, видя настрой руководства страны, протестно-добро­вольно ушёл с поста министра, и министерство полгода, с сентября 1990 по апрель 1991 года, было без руководите­ля. Оставшиеся замы министра, руководители отделов и служб вполне удовлетворительно занимались текущим производством, но речи о реанимации программы по созданию крупной не­фтехимии уже не шло. И тем не менее объединение двух министерств в одно тогда сыграло положительную роль: две отрасли познакомились и подружились.

И вот в этот момент появляется Саламбек Хаджиев, новый ми­нистр. Он пришёл из депутатов Верховного Совета – энергичный, об­разованный, наполненный идеями, элегантный и темпераментный, с опытом руководства большим научно-исследовательским институ­том нефти в Грозном и Грозненским нефтеперерабатывающим заво­дом. В то время я был одним из трёх его первых замов и впервые познакомился сразу после его назначения. Он поразил меня с первой встречи тем, что пришёл на неё подготовленным, во всеоружии. Он точно знал и представлял возможности и сильные стороны своих замов и каждому из нас выдал очень чёткие инструкции, уточнил за­дачи. Никакого времени на раскачку и притирку не потребовалось. «Я вам очень доверяю, – говорил он мне. – Но раз в неделю прошу докладывать о ходе дел. Пока министерство существует, мы должны помогать заводам, и проколов быть не должно». При Хаджиеве их и не было.

Будучи прогрессивным лидером, он сознавал, что в России на смену социализму заступает капитализм. Он понимал, что спасти от­расль от разрушения в новых условиях смогут только кардинальные перемены в её управлении. Времени было мало, но этих нескольких месяцев на посту министра (апрель – август 1991 года) ему хватило, чтобы решить задачу.

На первой же коллегии Хаджиев заявил, что пришёл ликвидиро­вать министерство. Что тут началось – изумление, ропот, протесты!

Но Хаджиев терпеливо, доходчиво и страстно стал объяснять, что в условиях капитализма старая, хотя и привычная, система рухнет сама собой, что бессмысленно и опасно сидеть и ждать, а разумно и прагматично начать превентивно действовать и создавать новые формы управления отраслью. У него появились единомышленники, число которых возросло после того, как он направил руководителей верхнего и среднего звена отрасли в командировки в самые разные страны с развитой химией и нефтехимией, чтобы с новых позиций познакомиться с опытом управления химическими производствами. Затем были проведены многочисленные обсуждения возможных форм управления отраслью в условиях бардака и распада системы управления в стране в целом.

Тогда-то Хаджиев и предложил создать корпорацию нефтехи­мических предприятий из разных подотраслей. Это была та рефор­маторская и плодотворная управленческая идея, которая спасла отрасль от полного краха и дала ей шанс на возрождение. Нашлись директора предприятий, которые согласились на такой доброволь­ный союз. Более 150 предприятий подписали документ о создании корпорации, которую назвали «Росхимнефть». Как видите, в назва­нии закреплен неразрывный союз большой химии и нефтехимии – та принципиальная позиция, на которой стоял С.Н. Хаджиев.

А тем временем неугомонный Хаджиев запустил процесс по соз­данию инфраструктуры отрасли – параллельно с корпорацией были учреждены Химбанк, Нефтехимбанк, транспортная компания, экс­портные организации, предприятия отрасли становились независи­мыми и самостоятельными.

Постепенно моё искреннее восхищение Хаджиевым стали разде­лять и остальные сотрудники министерства, в него влюблялись, он стал и остаётся по сей день одним из самых популярных людей в от­расли. Он сумел сдружить коллектив министерств, пообещав каждому найти достойное место в будущей управленческой схеме, когда мини­стерства не будет. И нашёл. Ему верили, и он никого не разочаровал.

Все эти масштабные подготовительные и организационные ра­боты были выполнены в считаные месяцы. И в сентябре 1991 года Хаджиев меняет статус министра на и. о. министра всего на два ме­сяца – только для того, чтобы подписывать необходимые документы о ликвидации министерства. Он пришёл закрыть министерство, и он его закрыл. Саламбек Наибович всегда держал слово.

Росхимнефть просуществовала 25 лет и ликвидировалась в про­шлом году, посчитав свою миссию выполненной. За эти годы корпо­рация научила взаимодействовать разнопрофильные предприятия отрасли, привлекла иностранцев, чтобы они построили несколько ве­дущих химических производств (катализаторы, лакокраска). Иными словами, задачу консолидации и развития отрасли корпорация, му­дро созданная Хаджиевым в смутные годы, решила.

Дальнейшая судьба Хаджиева полна необычных поворотов и вызовов. Но привела она его к любимому делу – к науке. С 1996 года он работал в Институте нефтехимического синтеза имени А.В. Топчиева РАН заведующим лабораторией, с 2008 года — ди­ректором. И здесь краткий, но бурный и насыщенный опыт ра­боты министром ему очень пригодился. Уйдя с министерского поста, он сохранил прекрасные отношения с нефтехимическими и химическими компаниями и использовал их для создания эф­фективных связей науки с производством. Поэтому о Саламбеке Наибовиче говорили, что он самый действенный академик в РАН. Мы же, химики, обязаны ему тем, что он в тяжёлые годы сохранил нефтехимическую отрасль нашей страны от разрушения и внёс исключительный вклад в преобразование нефтепереработки с топливной схемы на химический передел. Я же благодарен ему за те годы дружбы, которая началась в тот памятный день в апреле 1991 года, когда он появился на пороге министерства в роли но­вого министра-реформатора.

ЦИТАТА

Человек, находящийся на самой вершине, не упал туда с неба.

Конфуций